Нора Адамян - Девушка из министерства [Повести, рассказы]
— Что лошадь! — вздыхал Мартирос. — Лошадь хорошая — почему не купить? Ну, мое имущество — черт с ним! Я о своем не так думаю. Там Мисака и Каро бараны были…
— Откуда Оганес возьмет деньги? Нет у нас таких денег. Вон Овсеп говорит, что он за эту лошадь в тюрьму сядет.
— Кто в тюрьму? Оганес? О чем ты говоришь, женщина?
— Что я знаю? — плакала Афо. — Рухнул мой дом. Только одно средство есть. Ты сделал ошибку, ты сам исправляй. Съезди на кочевки. Скажи — совесть надо иметь. Пусть не губят человека, пусть вернут баранов и заберут свою лошадь.
Мартирос даже не переночевал дома, в тот же вечер отправился обратно в горы. Но не было Афо покоя от этой лошади. Утром жену председателя разбудили ребятишки. С самой зари вертелись они около сарая, где была заперта лошадь. Ловкие, как кошки, ребята карабкались по стене, добирались до окна и восхищенно визжали. Когда разгневанная Афо выскочила во двор, мальчики хором потребовали:
— Покажи коня Джалали!
Афо швырнула в них полынным веником.
— Ай, ханум, ай, красивая ханум! Зачем так сердиться? — сказал за ее спиной невысокий старичок. Он вошел во двор широко улыбаясь. Низко поклонился Афо и спросил Оганеса.
— Скоро, скоро придет председатель, — заторопилась Афо.
Она выглянула на улицу: не видно ли баранов? Баранов не было. И Афо поняла, что ей придется пустить в ход все свое красноречие. Она ввела старика в дом, усадила его за стол. «Вино азербайджанцы не пьют, они чай любят», — решила про себя Афо, достала прошлогоднее засахаренное ежевичное варенье, коробочку рахат-лукума и налила гостю чай — темный, как виноградный мед.
Старик улыбался спокойной, благодушной улыбкой и живыми глазами осматривал все вокруг.
— Хорошо живет председатель Амирян, — любезно сказал он.
— Э-э!.. — вздохнула Афо. — Кто сочтет наши заботы? Из долгов не вылезаем.
— Наш народ говорит: «Если твой долг перевалил за тысячу, кушай плов с курицей!» — весело отозвался старик.
— Плов кушать вы будете, — не выдержав, сказала Афо. — За одну лошадь двенадцать баранов брать — можно плов кушать.
Старик снова улыбнулся.
— Я тебе так — скажу, ханум. Вот весной я в городе был, костюм себе покупал. Был в магазине костюм — очень мне понравился. Посмотрел я на цену. Вижу — дорогой костюм. Не могу столько заплатить. Ну, я этот костюм не купил. Кто меня может заставить?
— А все-таки, вот у кого хочешь спроси, нехорошо ты сделал, — игриво-обиженно заявила Афо. — Каждый год на кочевки к нам приезжаешь, скот на нашей земле пасешь, нашу воду пьешь, — можно было бы один раз и нам уважение оказать.
— Ай, ханум, — покачал головой старик, — все учитываешь: и землю, и воду и солнце! Трудно нам будет с тобой сосчитаться.
Афо к этому и подводила. Тут она и хотела сказать: «Верни баранов, забери своего коня — и квиты!» Но в это время совсем некстати появился Оганес. Пришел он пыльный, встрепанный, в помятой гимнастерке.
— Здравствуй, Ильяс, здравствуй!
Двумя руками потряс руку старика, а на жену даже не взглянул.
— А мы тут без тебя, товарищ Амирян, сильно кутили, — посмеивался Ильяс, — чай пили — папиросы курили, папиросы курили — чай пили.
Оганес оглядел угощение.
— Собери на стол! — коротко приказал он жене.
— А как же, а как же, только тебя ждала! — заторопилась Афо.
Она поставила на стол желтую персиковую водку, форель и потонувшую в масле глазастую яичницу. Она металась от стола к шкафу, бегала в кухню, спускалась на огород за зеленью. Расширенными глазами она ловила каждое движение мужа, но Оганес не смотрел в ее сторону.
— Выпьем, отец, за честь. Хорошая вещь — честь! — сказал Оганес, поднимая рюмку.
— Обижаешься на меня, товарищ Амирян? — тихо спросил старик.
— Что обижаться! У нас говорят: «Если тебя обманул свой глаз, не держи обиду на чужой глаз!» — рассмеялся Оганес.
— Хорошо говорят, — согласился Ильяс. — У вас еще говорят: «Лучше потерять глаза, чем имя». Я твоих баранов пригнал, председатель. Они у пастуха Мартироса во дворе стоят.
— Ты знал, что конь больной?
— В ту ночь, когда мы встретились, я от ветеринара возвращался. Разве я хотел продавать коня? Я тебе и так говорил «нет», я тебе и по-другому говорил «нет». Цену назначил огромную, уступку не сделал. А ты был на все согласен…
— Так для чего ты теперь обратно баранов пригнал?
Старик усмехнулся:
— Это две жены виноваты. Две! — Он поднял вверх указательный и средний пальцы маленькой коричневой руки. — Одна моя — ну, старая, глупая женщина. Целый день говорит, говорит: «Почему ты больного коня продал? Плохо ты сделал, что этого коня продал». Голова у меня заболела! А другая — твоя жена, она большой ум имеет. Человека прислала, плачет: «Муж чужих баранов взял, денег нет, мужа в тюрьму посадят!» Пожалел я тебя, председатель.
Оганес поднес руку к лицу и на секунду закрыл ладонью глаза. Потом он сразу выпрямился и рассмеялся, широко раздвинув губы над крупными белыми зубами.
— Зря, зря ты пустых бабьих разговоров послушал, Ильяс! Погонишь своих баранов обратно.
— Это почему, председатель?
— Продано — кончено. Выпьем, вспрыснем куплю-продажу!
Резко хлопнула входная дверь. Афо выскочила из дома и побежала на улицу.
— Товарищ Амирян, — очень серьезно сказал Ильяс, — весь этот разговор в сторону отставим. Забери баранов, отдай лошадь!
— Ни за что не отдам, — смеялся Оганес. — Я вашего председателя через несколько лет в гости позову. Табун золотых коней у меня гулять будет. Пусть любуется. Тогда пару вашему колхозу на развод продадим. Дешево уступим, как близким соседям. По двенадцать больших баранов возьмем. Выпей, Ильяс!
Дверь распахнулась без стука. Открыла ее Афо, но сама быстро спряталась за спины мужчин. В комнату вошли Овсеп, кузнец Аслан Заминян и один из бригадиров — Никол Тотоян. Гости поздоровались за руку с Ильясом, и хотя все трое уже виделись утром с Оганесом, поздоровались за руку и с ним. Афо подкинула на стол стаканчики, тарелки. Оганес разлил водку.
— Ну, будем здоровы! — коротко сказал он.
— Твое здоровье! Будь здоров! Будь весел! — степенно ответили гости и выпили.
— Что замолчали? За вином говорить надо, — объявила Афо.
— Пришли, помешали немного. Гость гостя не любит, — сказал Заминян и подмигнул Ильясу.
— Какие мы гости! — возмущенно запыхтел Никол. — Я от молотилки шел, пыльный, грязный. — Он взялся за борта своего выгоревшего, рыжего пиджака. — Разве так в гости ходят? Афо встретилась, говорит: «Иди скорей к нам, Оганес для колхоза коня покупает». Ну, я за этим и пришел.
«Членов правления собрала», — подумал Оганес.
— Посмотрим, посмотрим коня, — сказал Заминян. — Оганес плохого торговать не станет.
Конь стоял в сарае, высоко подняв маленькую сухую голову и навострив уши. Широкая солнечная дорожка тянулась от окна, прорезанного под крышей, и падала на пышную гриву. Тщательно расчесанная шерсть лоснилась, и каждый волосок отливал металлическим блеском.
Оганес подошел к коню, вздохнул и провел рукой по морде с чуть вздернутым кончиком носа.
— Араб, — тихо оказал он.
— Кяглан-конь, — подтвердил Ильяс.
Оганес посмотрел на него и сказал громко и твердо:
— Однако у этой лошади запал. Ездить на ней нельзя, работать нельзя. Я думаю — мы с этим конем ферму создавать будем.
Только теперь Оганес посмотрел на лица своих спутников. Равнодушно смотрел на лошадь Овсеп, восторженно-радостно кузнец Заминян, а Никол поворачивал голову то к Овсепу, то к Заминяну, то к Оганесу.
— Такого коня испортить, ах! — с досадой выругался Заминян. — Какая ему сейчас цена после этого?
— Двенадцать баранов стоит, — коротко сообщил Оганес.
— Погубили коня, а? — не успокаивался Заминян.
Он обошел лошадь со всех сторон, осмотрел ноги, проверил подковы, заглянул в рот. Конь отфыркивался и мотал головой.
— Дорого, — сказал Никол, посмотрев на Овсепа. — Очень дорого! — быстро добавил он. — Над нами люди смеяться будут, что за больную лошадь такую цену дали.
— Совсем напрасно говоришь, товарищ, — вмешался Ильяс. — Мой отец за одну собаку овчарку десять баранов отдал — никто не смеялся.
Овсеп нахмурился, а Никол быстро подхватил:
— Овчарка! Овчарки бывают, что волка один на один загрызают. За такую овчарку можно десять баранов дать. А в этой больной лошади какой толк?
— Если ты в ней толку не понимаешь, товарищ, я тебе объяснить не могу, — сдержанно сказал Ильяс. — Ты не обижайся. Дедушка Крылов такую басню писал: «Петух и одна жемчужина». Не слышал? А коня я не продам. Я его обратно заберу.
— Куплен уже конь, — вдруг неожиданно сказал Овсеп. — Что зря говорить! Теперь надо думать, какую пользу он может дать.
— Пользу! — закричал Заминян. — Я на него смотрю, у меня душа радуется — уже мне польза! Спасибо, председатель, хорошо сделал, что купил. Такой конь по селу пройдет — людям праздник сделает.
